- АЛЕКСЕЙ Евгеньевич, прошло 30 лет. За эти годы наверняка было переосмысление. Так имела ли право Родина так распорядиться вашей судьбой?
- Имела, - он поднимает глаза и смотрит в упор, словно гвоздит взглядом – этот 65-летний худощавый улыбчивый человек воплощение славянского генотипа. - Наверное, будет громко сказано, - продолжает он, - но я – патриот. У меня отец с дедом фронтовики. И меня воспитали строго.
На груди у Алексея Евгеньевича Николаева, жителя Лакинска, ликвидатора последствий чернобыльской аварии - медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Так Родина оценила 3 месяца его работы во второй зоне Чернобыльской АЭС, в 11 километрах от реактора…
Подход к интерпретации фактов и обстоятельств аварии на ЧАЭС менялся с течением времени. Единого мнения нет до сих пор. Сначала считалось, что взрыв был ядерный. В действительности произошел тепловой взрыв. Причиной аварии стали грубейшие ошибки, допущенные дежурной сменой. Одна из них - отключение насосов, подающих воду для охлаждения реактора – он работал без охлаждения более 4 часов. В результате теплового взрыва защита реактора была смещена и 180 тонн двуокиси урана попали в атмосферу. Радиоактивное облако от взрыва трижды облетело планету.
Февраль 1987 года. Алексею Николаеву, водителю Лакинского автохозяйства, 37 лет. Он молод и принципиален, требователен к себе и дружелюбен с коллегами. Поэтому в АТП пользуется заслуженным авторитетом. За плечами служба в СА, в железнодорожных войсках, строительство мостов в Тюмени. Перед Алексеем лежит повестка из военкомата – вызов на сборы, в Муром, на 90 дней. Сборы так сборы – дело обычное, ученья для запасников. Насторожило одно – к обычному вещевому набору требовалось присовокупить половину школьной тетради. Алексей берет ножницы и режет тетрадь поперек, смотрит и понимает, что получилась заготовка под медкнижку…
Первоочередной задачей, поставленной правительственной комиссией, стала засыпка реактора. Для этого были нужны свинец, глина, доломит, специальные материалы. Засыпка проводилась с помощью вертолетов, которые подлетали и бросали в жерло реактора груз. Это было, как если разжечь костер и пробовать его затушить, бросая сверху камни. Вторая основная задача - строительство саркофага и объектов укрытия.
У военкомата двадцать мужчин 25-45-ти лет из Собинки и Собинского района посадили в автобус и повезли в Муром. Уже в автобусе оказалось, что у всех есть одно общее, все служили в железнодорожных войсках. Посмеялись. Прибыли в Муром. А там уже куча запасников со всей Владимирской области. Загрузили в вагоны, как селедку в бочки – по 120 человек в вагон, вместо 80-ти. Чтобы укомплектоваться, выдали доски, заставили сколачивать дополнительные щиты – вторые и третьи полки. Февраль в тот год был лютым, но ехали так, что в вагоне образовалась жара – дышать нечем. Вместе с людьми загрузили и технику. И поезд пустился резать морозную даль. Куда едет состав – никто не знал...
Через сутки, когда прибыли в Гомельскую область, догадались: вот они какие сборы – Чернобыльская АЭС! Из них сформируют батальон по организации подъездных железнодорожных путей к зоне. Но про батальон запасники узнают позднее. А на белорусской станции переобувают в кирзовые сапоги, сажают в открытые машины. Везут по холоду-ветру какими-то дикими полями. Без движения, в кирзе ноги стынут, кажется от неподвижности тело превратится в большую сосульку и расколется напополам…
В начале 1987 года вышло в свет Постановление ЦК КПСС, Совета Министров СССР «О мерах по обеспечению ввода в эксплуатацию находящегося в резерве энергоблока № 3 Чернобыльской АЭС». В нем значилось: «Призвать годных к работам в особых условиях воздействия ионизирующего излучения: - из запаса на 6 месяцев 8000 человек призывного контингента, в том числе: а) 5000 человек – февраль 1987 года».
Они окоченели, они барабанят по кузову водителя: «Эй, тормози, дай размяться!» Тормозит, из переднего «уазика» выскакивает майор и громким и хорошо поставленным голосом начинает предъявлять претензии, по матушке. Все опешили, а Николаева прорвало: «Вы-то в валенках, в отапливаемой машине, а мы в сапогах и в открытой!» - «Замерз что ли? – сбавил обороты майор, - иди грейся в машину». Так по счастливой случайности, а скорее всего из-за принципиальности своей, Алексей Николаев вытянул козырную карту – стал водителем заместителя командующего по тылу полковника Касича.
Сначала бойцов-железнодорожников разместили в бетонном свинарнике Впечатление строение произвело ужасающее: радиационный фон внутри был высоким. «Звенели» солдатские кровати, матрацы, тумбочки. Довольно интенсивно «звенели» дозиметры и на территории. Естественно, все подлежало замене, дезактивации, покраске.
В таком помещении да в лютый мороз жить было нельзя – можно было только помирать. Через 2 дня перевели в заброшенную школу. В спортзале установили две палатки – в одной снимали с себя свое, в другой надевали рабочее. Из мер индивидуальной защиты только перчатки и бахилы до паха. Из отопительных приборов – смастаченная из железной бочки буржуйка, ее меняют каждую неделю, чтобы не накапливала радиацию. Алексей Николаев живет со всеми в школе, только работа его особая: готовность номер один круглосуточно, поездки в 1-ю зону поражения, непосредственно к реактору.
Троих ребят из Владимирской области в первые же дни отправили домой. Как только въехали во 2-ю зону поражения, мужчины покрылись красными пятнами ожогового типа. С ног до головы. Смотреть на них было страшно, каждый понимал: радиация действует на всех, и только на этих счастливчиках лучевая болезнь проявилась сиюминутно и зримо. Троицу командировали домой. Остальным выдали… Нет, дозиметры и накопители всем не выдавали. Они были только у командиров. Показания дозиметров нещадно медперсоналом занижались, ведь по инструкции, если суммарно человек набирал 21 рентген, его должны были отправить домой. Потому медики, «отстреливающие» дозиметр, прибор железнодорожникам не показывали, просто писали каждую смену в медицинских книжках: 0,025 рентген. И так 90 дней подряд.
Однажды Алексей Николаев хватанул здоровенную дозу. Дело было так: каждый четверг военные чины собирались в штабе, который располагался в бывшем чернобыльском райисполкоме. Приехал и полковник Касич. Он инспектировал 5, 6 энергоблоки. Вошел в них. Вокруг все было засыпано толстым слоем песка. Радиологический фон был в норме. Алексей приблизился к реактору и похлопал рукой по стене. И вдруг на гладком пространстве чернобыльского песчаного «пляжа» его внимание привлекла куча мусора – нерадивый водитель не захотел ехать к могильнику, сбросил у стены. Он пошел за дозиметром, замерил – 70 рентген! Не раздумывая, побежал к начальству. Сразу все засуетились, перво-наперво убрали из зоны людей…
В медкнижке Алексея Евгеньевича, как, впрочем, у каждого настоящего ликвидатора, того, кто не отсиживался по углам, должна стоять цифра в три-четыре раза больше выведенной. Но Родина прописала меньшие показатели, наверное потому, что в тот тревожный момент не могла с ликвидаторами расплатиться сполна, как того они заслуживают. Ведь выплаты им назначались по зонам: первая – по высшей шкале, последующие – ниже.
Когда через три месяца светящийся в темноте от радиации Алексей Евгеньевич вернулся домой, родное АТП насчитало ему сумму, которую он сразу потратил на ИЖ – мотоцикл с коляской. А всего из Собинки и района на ликвидацию аварии ездили 63 человека. Сегодня в живых осталось полсотни. Все они инвалиды.
Постскриптум
Вот уже 23 года Алексей Евгеньевич Николаев является председателем Собинского отделения общественной организации «Союз Чернобыль», которая занимается вопросами социальной поддержки ликвидаторов. На добровольных основах, таких добровольных, что приглашения на собрания печатает на своей технике и развозит ликвидаторам на своей машине. Какие проблемы у них? Да такие же, как у всех граждан страны. Правда есть еще нюанс: негде собраться. Вот если бы райадминистрация могла предоставить раз-два в месяц помещение для сбора, тогда б можно было сказать, что проблем у ликвидаторов вообще нет…
Зинаида ОБСТ.
