Вукол Михайлович Ундольский. Статьи о нем можно найти во всех крупных энциклопедиях. Чем же ученый заслужил такую честь? В дореволюционных изданиях о нем означено: «знаток старинной нашей письменности, один из просвещеннейших русских людей, послуживший русскому просвещению, как не многие служат, с полным самоотвержением».

Предыстория

Четверть века назад я, начинающий самоуверенный краевед с техническим образованием, уже убедившийся в неимоверном, по сравнению с точными науками, количестве ошибок в краеведческих изданиях, появился в коллективе авторов, работавших над «Владимирской энциклопедией». Я просил показать мне материалы по Собинскому району в будущей книге раньше, чем она выйдет из печати, дабы избежать в них ошибок, которые были (и остаются, к сожалению) одной из досадных проблем Собинского краеведения.

Мне поступило встречное предложение: «А о ком вы можете написать в энциклопедию»? Среди десятка имен я назвал и Вукола Михайловича Ундольского. Оказалось, о нем уже было готово несколько статей разных авторов. К сожалению, сведения краеведческого характера в них были редки и не очень точны. Желание устранить противоречия и неясности в этих материалах подвигло меня написать в редакцию столичного профессионального журнала. Мое письмо, хотя и с сокращениями, было опубликовано под названием «Родом из Ундола» (Библиография, 1999. № 1. С. 147-149). В настоящей же статье хочу поделиться с читателями сведениями о юношеских, ученических годах нашего выдающегося земляка. 

«Почтенно. Из Ундола»

В Российской государственной библиотеке (РГБ) в Москве хранятся собранные В. М. Ундольским памятники древнерусской письменности и его личный фонд, содержащий и переписку ученого. Несколько десятков коротких писем 1828-36 гг. относятся ко времени обучения Вукола во Владимире в училище и семинарии. Они погружают читателя в эпоху от нас отдаленную, но читаются, как говорится, на одном дыхании: ведь все описываемое происходило здесь, в Ундоле, почти два века назад! И это несмотря на присутствие в письмах множества слов, ныне не употребляемых.

Село Ундол, где родился наш герой, – весьма древнее, первое упоминание о нем в письменных документах относится к 1611 году. Уже в XVII в. село было приметным, в 1693 г. взамен деревянной построена кирпичная Казанская церковь, в которой, по преданию, пел на клиросе А. В. Суворов. Позднее в ней же служил пономарем и отец будущего библиографа Михаил Панкратович Аннинский (фамилию Ундольский его сыну присвоили при поступлении во Владимирское духовное училище).

В училище Вукол поступил «восьми лет от роду», подготовленный родителями. Мать, Ксения Васильевна, вспоминала в 1866 г., через год с небольшим после кончины сына, о его учебе во Владимире: «Во всяком классе награжден был, всегда переводили из класса в класс, а многие оставались на «повторительный курс».

Какими же трудами и заботами жило семейство пономаря (церковнослужителя низшего ранга)? Вот самое раннее из сохранившихся писем. «Любезному моему сыну Вуколу Михайлычу, нижайшее мое почтение и посылаю тебе мир и благословение навеки нерушимо. Уведомляю тебя, что мы слава Богу. А крёсна ушла в Киев. В четверг уже неделя. Еще скажу от себя, у гусыни чернолапой или белошеей 5 гусёнков, а у серой с хохлами 8. Слава Богу. А я сею в Тирюках. Сеял каких нибудь осьмин 5 овса, меры с три гороху, 2 меры льну, а сеять надо осьмин 15 овса. Чечевицы две меры купил. Еще гречи хотелось хоть осьмину. Еще посылаем тебе пшенник и лепешек 7. Денег гривенник, да яиц пяток. Больше послать нечего. Ежели хлеба у тебя не станет, то попроси хозяина, чтоб тебя снабдил, а я приеду, всё тебе будет.

Прощай, Вуколушко. Отец твой Михаил Панкратов. Бога ради успевай. А я приеду с Иванушкой, он тебя спросит. Прощай. Все кланяются.

Мая 3-го дня 1828 года».

Нужны ли тут комментарии? Достаточно вспомнить, что Вуколу было тогда всего 12 лет с небольшим, и он уже четыре года учился вдали от дома, снимал угол у чужих людей. (Общежитий и общественных столовых тогда ведь не было.) А дома подрастали братья Павел и упомянутый в письме Иван и еще один, полуторагодовалый, тоже Иван. В большинстве писем, кроме приветственных слов, благословений и слов прощальных присутствует фраза: «Больше послать нечего». Да и перечни посылаемых продуктов весьма скромны. Родителям приходилось быть бережливыми и приучать к этому детей.

Когда осенью того же 1828 г. поступил в училище и Павел, они стали снимать «фатеру» (так ее называл отец). «При сей оказии посылаем вам 4-ре лепешки и 3 пирога. Еще лексикон Кронбергов (латинско-российский словарь) и холста обшить Павлу сапоги старые. У тебя, Вукол, не худы ли, то пиши ко мне. А чинить, Бога ради, не давай, потому что дорого берут, а ты сам знаешь, что у нас в руках водится это дома. И пиши о Павле, привыкает ли и как учится».

Упоминается произошедшая однажды и накладка, неизбежная при таких передачах «с оказией»: «Послали вам с диаконом Язвицким пирог пшеничный и полгуся. А ты пишешь совсем не то. Мы жалеем. Пользовался Ксенофонт вашим куском, а вы его. Диакон перемешал». Язвицкий – диакон соседнего села Омофорово Язвицы. Параллельно с В. М. Ундольским в семинарии учился и окончил ее также в 1836 г. его сын Артемон Алексеев Язвицкий. Его бабушка нередко приезжала к внуку и попутно передавала Ундольским письма и посылки. А упомянутый в письме о путанице однофамилец В. М. Ундольского Ксенофонт Иванов Ундольский окончил семинарию в 1835 году.

Отец будущего ученого, выросший в семье пономаря с. Аннина, «существовавшего трудами рук своих», также не только мог выполнять все крестьянские работы на своей «пашенной, сенокосной и огородной земле», но был и весьма «рукодельным»; жизнь научила: мог и обувь отремонтировать, и даже новую сшить, плотничал и столярничал, подряжался на многие работы не только в Ундоле, но и в окружающих селениях, иногда верст за 10-15, чтобы заработать, в первую очередь на обучение детей и на новое жилье, поскольку жили они очень тесно.

С осени 1829 г. Вукол перешел в семинарию, а третий сын Иван вскоре поступил в духовное училище, младшие братья были на попечении Вукола. Проблемы, что обуть и что одеть детям, были для родителей постоянными.

Короткими фразами отец сообщал о домашних заботах и здоровье родных, о новостях в селе и общих знакомых, интересовался, все ли посылки дети с оказией получили, не голодают ли и как учатся, пенял им, что редко пишут, радовался хорошим видам на урожай.

Письма не все точно датированы. Вот письмо рубежа 1829-30 гг. «Любезные мои дети: Вукол Михайлыч и Павел Михайлыч. Посылаю я вам мир и благословение, навеки нерушимо и нижайше кланяюсь, и желаю я вам успеха в науках своих.

Вукол, для чего ты не пишешь. Мы посылаем то и другое, а ты на вопрос ответу не даешь. Мы сумневаемся, что ты получил или нет. Знаешь, книга дорогая, мы тебе в угодность делаем, а тебе лень письма написать. Пиши всё обстоятельно о Павле и о себе. Чего у вас нет, то уведомляй. Посылаем мы вам поросятины вешника 6 частей, да 2 ножки поросятины для жаркого, лепешек 6, да 3 перепечки хлеба и 1 ситный. Получили или нет? Сапоги Павлу старые. Пиши как можно, всё что получил и того не делай, чтоб не писать.

А у нас заводится фабрика. Нанки ткать хотят Слепов Карпушка. Я порядился рамы вязать на 12 рублев. Вот тут возьмем нанки, какой хочешь цвету. Или до тебя погодить? Как тебе полюбится.

Прощайте, мы живы и здоровы, чего и вам желаем. Учитесь, как можно старайтесь, а для вас всё будет у меня. Пиши как можно, получил или нет, то пиши. Гривеник денег посылаю.

Передать письмо сие в городе Владимире ученику высшего 1-го отделения Вуколу Ундольскому. Почтенно. Из Ундола».

Здесь впервые встретилось ценнейшее упоминание о фабрике в Ундоле. В письмах потом не раз упоминается нанка, взятая у Карпа Слепова. На третьем году работы фабрики возникли какие-то проблемы, о которых отец кратко (и не понятно для нас) сообщает сыну:

«Ещё Карп Слепов с переборскими судится. На них начёл 127 руб. Управитель из ноги так и воротит, не знаю, чем кончится, управитель за Карпа: «Счастливы вы, что Карп берёт фабрики за себя, я бы вас не менее взял займа в месяц 100 руб. Не живи озорством». Какая едоха управитель – бедовой».

Интересно упоминание об одном из рекрутских наборов: «В солдаты отдали Зубаревых обоих, Кубана Лёвку, Митку Шкокля. Ещё двоих не отправлено». Редкая фамилия «Шкоклевы», происходящая от прозвища одного из рекрутов, известна в этих местах до сих пор.

«Только сокрушаюсь, хлеб дошел, дров нет, сено доходит. Всего было, за малым дело стало, за деньгами. Не знаю, как одумать. Но дома как-нибудь пробуду. Вы у меня на сердце тяжело лежите. Не знаю, как одомить об вас. Я намеревался к вам приехать, но путь плоха и денег нет. Большая причина. Трое учеников. У нас другой поступил. Как можно духовенство старались обучать. Подай мне просьбу, сделаю учителем. С тем каждый месяц рапортовать. Посылаем по рубахе с портками. Пиши обратно, как Иван. Здоров ли и как ученье продолжает. Попадья родила сына Василия».

«Что халат еще хорош, можно бы в нем ходить. А то сибирка на лето не годна будет – коротка. А сибирку где нам шить без тебя у нас, не угодишь на тебя. А то портные белоомутские шьют у нас». «Какого цвету нанки взять тебе на халат? Пиши».

«Посылаем вам хлеба 1 перепёк. Ещё ситных 4. Семь усолок. Павлу, Ивану по рубахе, жилетку и платок. Писать некогда».

«Любезный сын Вукол. Посылаем мы тебе три пуда муки, а которые деньги посланы тебе, то ты на них купи себе крупы. А книг не покупай. Я с Никифором в Москву поехал. Каких надо, то будут куплены. Прощай. Посылать больше нечего».

То и дело упоминаются в письмах мешки, кошель, «бурачок новинкой, что прислан к заговенью», разные косынки и холстинки – так сказать, «возвратная тара и упаковка», в чем из Ундола отправляли продукты и съестные припасы. Курсировали по оживленной дороге между Владимиром и Ундолом, не без напоминаний отца, и «черные рубахи», которые «мать вымоет», и три пары чистых сорочек в обратном направлении. Конечно, можно было и в городе решить вопрос с тем же бельем, заплатив за услуги, наверно так и поступали те, кто побогаче, но дешевле было принести домой.

«Любезный мой сын. Посылаем мы тебе муки и крупы, лепёшек 6 и два пшенника. Ещё приказываем мы, что ты не присылаешь двух мешков. Один был послан в Великий пост, а другой на латках. Ещё материн платок синий набойчатый, в котором послан был твой халат. Вот ещё ты пишешь, что панталоны взял и, стало быть, они не по вкусу, а берёшь. Ты знаешь, не мне их носить.

Мне к вам побывать скоро время нету, по той причине, что мать нездорова. Ежели матери будет полегче, то я побываю, может быть.

А рубах мытых нету. Не пришлём ли с бурмистром на подворье. Ты поспрашивай у дворника. На этой неделе с кем-нибудь пришлём. И ты после воскресенья со вторника ходи или Павла посылай».

Приближались рождественские каникулы (вакации). Отец писал: «Посылаю я вам лошадь. Ты купи муки аржаной пуд, еще возьми пуд пшеничной муки, где брали мы с тобой. Прекрасная мука. Посылаю сапоги. Ты моё обуй, а своё Павлу. Валенки Ивану. Еще возьми, что потребно для ребят. Книг Павлу, чтобы мог Ивану читать по латыни. Еще амофоровских с собой посади, да как можно тише поезжай. Лошадь очень сбита. Мне самому хотелось за вами, но отягчишь лошадь. А Козьма оттоле пешком бы шел, как хочет. Прощайте. Ивану калач купи». «Амофоровские» - это также учившиеся во Владимире дети из соседнего села. Известен Никита Васильев Омофоровский, окончивший семинарию одновременно с В. М. Ундольским в 1836 г.

Часть переписки отца и сына издана Владимирским обществом краеведов в альманахе «Старая столица» в 2012 году, эта публикация – настоящий подарок нашим краеведам.

«Родом из Ундола»

Ко времени рождения в 1816 г. В. М. Ундольского село (Ундол, - ред.)принадлежало уже не А. В. Суворову (умер в 1800 г.), а его дочери Наталии, урожденной княжне Италийской, графине Рымникской, которая была замужем за Николаем Александровичем Зубовым (умер в 1811 г.), братом фаворита Екатерины II Платона Зубова. 

В 1826 г. Наталья Александровна перевезла дом отца в имение, доставшееся ей по наследству от мужа, в 30 верстах к северу от Ундола, Старое Фетиньино, там в богатом имении Зубовых был огромный дворцовый комплекс с парком. После смерти Н. А. Зубовой (1844 г.) какое-то время село принадлежало ее сыновьям. Постепенно все перешло в руки младшего сына Валериана Николаевича Зубова, он был одним из крупнейших землевладельцев в губернии. В 1840-х гг. к северу от Ундольского имения Зубовых появилось имение новых соседей - помещиков Жуковских, в 1847 г. здесь родился будущий «отец русской авиации» Н. Е. Жуковский, отец которого служил одно время управляющим у бездетного В. Н. Зубова (умер в 1857 г.). Обширные владимирские владения Зубова по завещанию были распределены между его племянницами. Ундол с округой был завещан Наталии Владимировне Оболенской (умерла в 1895 г.). Ее потомки и были последними владельцами села, но здесь не жили.