Уроженка деревни Малые Острова Александра Викторовна Сизова в канун Дня Победы рассказала о своем нелегком и удивительном жизненном пути, где было много работы, забот, горя и совсем немного любви, но такой любви, что захватывает дух…

Семейные корни, война, труд

Александра родилась в большой семье, которую сейчас назвали бы крепкой, а век назад – кулацкой. Отец, Виктор Григорьевич Яшунькин, и мама, Елизавета Григорьевна, были людьми работящими. На дворе у них две коровы, много овец, лошадь и другая скотина. Когда уводили коров, чтобы отдать их деревенским бездельникам, мать падала в обморок.

- Мама красавица была, к тому же работящая. У нее был жених, но пришли сваты, и батюшка сказал ей, что надо выходить замуж. Так оказалась она в доме отца, где уже было две снохи, множество домочадцев. Когда мама с другими невестками шли в поле работать, бабушка три зыбки с младенцами одновременно качала. У родителей было десять человек детей, выжили только четверо, остальные умерли в младенчестве. Мама готовила на всю семью, включая других невесток, их мужей и детей. Рассказывала потом, что целый день не отходила от печи и чугунов.

Вот от нее и унаследовала Александра Викторовна умение управляться с хозяйством и стойко переживать жизненные испытания. А их на ее долю выпало немало.

- В то время мужчины, в том числе мой отец, почти и не выпивали. За столом пригубят из яичной скорлупы и сразу ее выкинут.Женщины выпивать и вовсе не садились. Вот такие были нравы, а не так, как говорят, что на Руси всегда и все пили. Скверных слов от папы ни разу не слышала, с мамой они никогда не ругались.

Отец умер рано, ему не было и сорока лет, сказалось нервное потрясение. Мать осталась с детьми одна, Шурочку отдали в няньки. Когда терпежу уже не было, старший брат сказал ей, чтобы она это дело прекращала. Из нянь пошла Шура работать на вредное производство под Гусь-Хрустальный, выдувала бутылки и банки. Там проработала четыре года. Грянула война. Брата забрали на фронт, маму чуть не угнали на рытье окопов, пешком, к Собинке, а потом хотели и дальше отправить. Но все же вернули, поскольку у нее оставались несовершеннолетние дети. Александра ходила пешком под Черкутино, меняла клюкву на рожь, чтобы семья не пропала с голоду. А в 1942 году ее демобилизовали на торфодобычу под Шатуру.

- На ногах чуни брезентовые, а сверху – лапти, так в 40-градусные морозы мы добывали торф, стоя в жиже. На день выдавали 800 граммов хлеба, это если норму выполним, а в столовой - одна пустая похлебка, в которой пару кусочков картошки. И на этом все. Многие девушки от голода падали в обморок.

Запомнилось, как бывало вернутся в темноте в барак, вокруг столбика сырую обувку и одежду развесят, а тут урядник стучится: вагон с торфом завалился. И 12 девушек снова натягивают на ноги сырой брезент и идут поднимать вагон. Когда пробивало торфяную жилу, то в воронке многие гибли.

- Однажды мы чуть все вместе не угорели, нас, бездыханных, на снег вытаскивали...

На торфянике проработала она пять лет: не отпускали ее с батраческих работ и после окончания войны. Спасло замужество. Однажды на выходной Александра приехала домой, к маме.

- Помню этот день, никогда не забуду. Вечер, все легли, а мне не спится, любила очень я петь и плясать. Вышла под открытое окошко, подышать летней прохладой. А тут сестра моего будущего мужа Вани идет к нам. Оказывается, ее заслали сказать нам, что скоро придут в дом сваты.

Зажглась лампадка счастья

А надо отметить, что Иван Васильевич был в деревне уважаемым человеком: председатель сельсовета, окончивший семилетку (это был очень высокий уровень, с нынешним не сравнить), а главное – почетный фронтовик. Если учесть, что после войны в деревне остались одни девки да бабы, почти всех поубивали на войне, то председатель был первым женихом. Как-то его слепая мать Аграфена начала перечислять невест, а Ваня только головой вертит, пока не дошла она до Шурочки Яшунькиной. Тут красавец-фронтовик оживился, глаза заблестели и признался он матери, что вот такую хотел бы видеть своей суженой. Он давно приметил бойкую плясунью и певунью, которая на танцах была первой. Он любил мимо танцплощадки прогуливаться, заложив руки за спину. Серьезный и солидный фронтовик только глянет на танцующих - и все сразу смирнели, робели перед ним. Сам же он робел перед красавицей Шурочкой.

Что ж, так и порешали, пришли к матери Елизавете свататься.

- А я в чулане сижу, как могли, меня получше убрали-принарядили, сама выглядываю, жениха рассматриваю! Потом позвали к столу, посадили рядом с Ваней. И тут его мать Аграфена говорит, что надо бы приданое, хотя бы меру картошки. Я как про картошку услышала, сразу отсела подальше. А сама думаю, что ни картошины от материной семьи, и без того полуголодной, не оторву.Потом потихоньку частушку запела: «Без меры картошки никто замуж не берет!».

Тут ее Ваня встал, взял невесту за руку, вывел на крыльцо и говорит: «Что ты от меня отказалась? Не понравился я тебе?» А невеста все свое твердит, что картошку от матери не оторвет. «Да не надо никакой картошки!» - отрезал жених. Вернулись молодые в избу.

- И говорит Ваня, когда мы за руку вошли: «Зажигайте лампадку, молитесь Богу!»

Это означало, что все – решение окончательное и бесповоротное: быть свадьбе без всякого приданого. Так начались счастливейшие годы жизни Александры Викторовны и Ивана Васильевича.

- Жили мы в мире и полном согласии. Ни разу от него грубого слова не слышала.

Любовь вспыхнула в их сердцах людям на зависть. Хоть и науськивали родные Ваню, а он только свое твердил, что посадит жену в Красный угол и молиться на нее будет.

Эх, сплясать бы Елецкого!

- Два года у нас не было деток. Помню, лежим ночью летом, окно открыто, гармонь играет, девки пляшут. А я прошу у мужа: «Ванечка, можно я пойду Елецкого спляшу, только Елецкого! И сразу назад!». Он ответит: «Да что же только Елецкого?! Ты спляши еще чего-нибудь! Танцуй, сколько хочешь!»

Напляшется жена и снова к мужу под бочок, и снова они в обнимку. Как-то отомстили подруги Шурочке за ее женское счастье. Метали они стог, она стояла наверху, когда пирамида сена поднялась высоченным конусом, они над ней зло подшутили, бросили, оставили там одну. Слезть самой невозможно. А тем временем родня подтрунивает над Ваней, где, мол, жена твоя, темно уже?! Потом узнал он правду, побежал спасать любимую супругу…

Спустя два года появились на свет две их дочери. Жить бы да жить. Но страшная, нелепая смерть настигла ветерана, который с 1938 ушел из дома в Красную Армию, а вернулся только в 1947. Того, кто выжил в Великую Отечественную, в городе сбила машина. Уехал на подработку, а вернулся в гробу. Десяти лет от роду умерла дочка Лида. Осталась Антонина, с которой они сейчас живут вместе.

- Наша мама остается у нас главой семьи. Мы ее уважаем и ценим. Слушаемся. Она знаток и большой любитель земли. Выйдет, потрогает земельку, скажет, что пора сажать, значит, беспрекословно выполняем. Скажет, пора картошку копать – копаем, - делится Антонина Ивановна.

Александра Викторовна и сейчас сохранила светлый ум, удивительную доброту к людям, к родной земле. До пенсии она работала дояркой, тоже ведь труд не из простых. Уже будучи за 90 продолжала помогать по огороду, всегда любила полоть, без работы никогда не сидела. И всю жизнь яркой лампадкой светятся в ее душе пять лет безоблачного женского счастья. Александра до конца осталась верной своему Ване.

Ольга Боткина